[cheba]

Откопано в закромах моего ноута. Написано оно где-то полтора года назад. Что необычно - к написанию меня побудил текст zh-an.livejournal.com/280578.html#cutid1 (и собственно - весь мой рассказ - это попытка показать - как в моем больном сознании искажаются тексты). Жирным выделены фрагменты оригинального текста

Однажды ночью опустился густой белесый туман. Ниф-Нифу не спалось, он сидел и прислушивался к звукам, доносившимся из темноты. Туман приглушил чужие шаги, и Ниф-Ниф слишком поздно понял, что рядом с ним кто-то есть.
- Вот и я, - шепнул ему Серый волк в левое ухо.
Поросенок прикрыл ухо копытцем, и Серый волк шепнул в правое:
- Ну, здравствуй.
Ниф-Ниф прижал уши к голове и зажмурился, а Серый волк обошел его сзади полукругом, точно был не волком, а котом.
- Лето прошло, - сказал Серый волк задумчиво. – Кончились игры и веселье. Ни смеха, ни шуток, ни песен больше. Теперь поздняя осень, холодная слякоть и серые будни – казалось бы, что может быть хуже? Я скажу тебе: хуже будет зима.
Поросенок всхлипнул.
- Непогода и снег – вот что ожидает тебя. Голые черные деревья, стужа, вой вьюги. Иногда – воронье карканье. И долгие, долгие ночи. Знаешь что? Вьюга и ночь – не самые приятные вещи, но куда страшнее при этом помнить, что лето прошло.
Серый волк встал перед Ниф-Нифом:
- Ну-ну, не плачь, дружок. Тебе вовсе не обязательно переживать это. Я могу помочь тебе – в конце концов, не зря же ты так старался.

Ниф-Ниф осторожно приоткрыл один глаз и скосил взгляд – чуть в стороне в туманной мути чернела выкопанная им продолговатая ямка. В ямке с недавних пор с трудом помещался сам Ниф-Ниф, потому что поросята растут быстро и шестимесячного кабанчика поросенком называют только неисправимые романтики, способные увидеть в этом грязном существе милого розового поросенка.
Ниф-Ниф посмотрел на ямку, потом на Волка и внезапно выпрямился во весь свой уже немаленький рост, давая Волку заметить и разорванное чьими-то зубами ухо и обломанный в драке клык, а также - татуировку "Ниф-Ниф" на правой руке.
- Ты чо, совсем оборзел? Мне самому, бля, места мало, а он еще в нахлебники набивается! Чтоб мои глаза тебя не видели больше! А иначе - отмудохаю так что мать родная не узнает!

В другую ночь ветер дул так сильно, что пару из заготовленных Нуф-Нуфом досок с грохотом укатило куда-то в темноту. Деревья гнулись и скрипели. Серому волку даже не пришлось ступать неслышно, чтобы приблизиться к Нуф-Нуфу.
- Скрип-скрип, - сказал Серый волк. – Скрип-скрип.
Ветер трепал на нем шерсть.
- Как много дерева, - продолжил Серый волк. – Ты словно задумал построить ковчег. Сделал все сам? Верю. Устал, должно быть.
Нуф-Нуф отступил на шаг.
- Садись, отдохни, - предложил Серый волк. – Тебе предстоит еще много пилить и строгать. С плотниками всегда так: уж если они задумали, то доведут до конца, чего бы им это ни стоило. Не ждут гору, отправляются к ней сами. Вот только горы разные: к одним надо плыть, на другие – взбираться под ношей.
У поросенка подогнулись колени.
- Одна лишь заковырка – не слишком похоже, чтобы тебе это было по вкусу. Хочешь, подскажу, как быть дальше? Ты ведь все уже подготовил. Так что – просто сядь, отдохни. А еще лучше – ложись.

С этими словами сделал шаг и, прежде чем поросенок успел закричать: "Осторожно!", наступил на Доску На Которую Нельзя Наступать. И, естественно, доска тут же вылетела из крепления, пребольно приложив волка по затылку и, преломившись о крепкий волчий череп, задела отломанным куском Волка по носу, да так что у того из глаз брызнули слезы. Проморгавшись, Волк обнаружил, что поросенок уже ползает по полу, и, зажав в зубах гвозди, приколачивает куски доски на место, используя в качестве молотка топор. На секунду поросенок поднял глаза и произнес: "Знаешь, шел бы ты отсюда... А то ведь убьет ненароком... А собачий мех сейчас не котируется - всем белку подавай или кролика на худой конец..."

В грозовую ночь Наф-Наф дрожал от холода в своем каменном строении. Стены содрогались, через единственное крохотное оконце в двери молнии вгоняли внутрь клинья вспышек.
- Привет! – рявкнул Серый волк снаружи, перекрикивая гром. Он насквозь промок.
Наф-Наф не ответил.
- Знаешь, почему я здесь? – прокричал Серый волк. – Я думаю, знаешь. Ты последний. Ты один. Ты единственный поросенок в лесу.
Над постройкой зашипело и грохнуло.
Серый волк захохотал:
- Смешно: ты заперся там, будто это может сделать тебя еще более одиноким. Интересно, ты уже втиснулся в приготовленную щель, чтобы отделиться и от пространства внутри стен?
Новый удар грома перебил его, но Серый волк продолжил:
- А ведь я – тот, кто тебе сейчас нужен. Тот, кто избавит тебя от одиночества, от самого себя. Однако ты засел в своей крепости и не желаешь впустить союзника.
Наф-Наф, затаив дыхание, прокрался к двери и приник глазом к зарешеченному оконцу, крохотному, точно скважина.
Серый волк стоял перед входом, ливень падал на него струями, толстыми, как веревки. Заметив движение в оконце, он хмыкнул:
- Что ж, прощай, последний поросенок. Я ухожу, в этом лесу мне больше нечего делать.
За дверью Наф-Наф, скуля, положил копытца на засов – то ли для того, чтобы проверить его надежность, то ли желая выдвинуть из пазов.

- Эй, подожди... Ты правда хочешь мне помочь.
Волк обернулся и кивнул.
- И ты со мной даже поиграешь в игру? - голос поросенка был почти что умоляющим.
- Конечно. Только назови правила.
Поросенок рассмеялся радостным смехом, утопающего человека, заметившего приближающийся корабль.
- Правила просты, - поросенок подошел к окну, чтобы Волк лучше его видел, - я здесь, у меня в руках снайперскай винтовка типа "Баррет А2" с которой я пока плохо умею обращаться. Если я попаду в тебя - я выиграл. Если ты убежишь - выиграл ты.
Наф-Наф снова залился счастливым смехом. Через несколько секунд - Волк уже сидел, привалившись спиной к какому-то дереву с таким расчетом, чтобы дом с сумасшедшим поросенком был за стволом. Где-то вдали прогремел гром. На подоконник упала одинокая гильза.
- Баррет А2... - любовно произнес поросенок, поглаживая ствол, - способна пробить броню легкого танка... Что ей там до какого-то дерева...

Теперь в лесу поздняя осень. Кроны наполовину осыпались, опавшая листва из пунцовой и желтой стала коричневой, как пятна на руках старика. Обители трех поросят тихи. На краю леса, под деревьями, едва просматривается холмик Ниф-Нифа, уехавшего на юниорский чемпионат по боксу. Бугорок над домовиной Нуф-Нуфа, нынешнего владельца сети меховых ателье, переехавшего в город, на полянке различим более. Там, где начинается чаща, можно видеть убежище Наф-Нафа – бурый мох уже начал облюбовывать серую кладку, ожидающую, когда же ее хозяин отслужит свой армейский контракт. Вскоре явится зима и укроет округу сугробами, спрятав два первых приюта, но и тогда третий будет заметен под снежной шапкой.